Обжигающие тайны. Отрывки из цикла
«Речь выталкивает поэта в те сферы, приблизится к которым он был бы иначе не в состоянии, независимо от степени душевной, психологической концентрации, на которую он может быть способен вне стихописания. И происходит это выталкивание со стремительностью необычайной: со скоростью звука, — высшей, нежели та, что даётся воображением и опытом... Стихотворение — любое — есть реальность не менее значительная, чем реальность данная в пространстве и во времени. Более того, наличие конкретной, физической реальности, как правило, исключает потребность в стихотворении. Поводом к стихотворению обычно является не реальность, а нереальность... Поэт — это тот, для кого всякое слово не конец, а начало мысли...»
Иосиф Бродский
«Wir vermehren es nicht, wohin wir uns werfen»
Райнер Мария Рильке (Из элегии, посвящённой Марине Цветаевой)
«Жизнь и смерть давно беру в кавычки,
Как заведомо пустые сплёты»
Марина Цветаева («Новогоднее»)
1.
И делается шрам души саднящим...
И деревца, окутанные взглядом нищим,
Так длинно делают сад нашим.
Бездонные, как ночь, глаза —
Сквозь нас, из полуобморочной веток глубины...
И в них : прослывший детским, шелест бригантин;
Проснувшийся в тонах просодии покой и непроглядный блеск
Заполонивших сумерки картин...
Лишь, охраняя пыл взошедших звёзд, висит в ночи,
Когда-то выпавший из яблони преклонной, как из руки письмо,
Бери его, влеки, влачи, — осунувшихся веток смысл :
Вдыхаемый всей грудью и окутавший видения — столетний дым.
Совсем седым осенний лист почудится, осины лист —
Теряет, год за годом, век за веком — высоту, летит в окне.
Душа забытая и в забытьи — лежит в огне.
Бой сердца част. Час счастья чист.
2.
Безымянного взмаха ещё не случилось — жизнь немотой обойдена.
Не смыкает над вырванным жемчугом створки взломленная мидия.
И разорванная нить ещё не остановившегося веретена,
И подостланная под ноги факиру домотканая Индия;
И исчерпанное ковшом дно купола над глазами, кои слёз полны,
И распахнутая бабочка, приколотая к плоскости родины;
Иссечённые временем лица, иссякаемое сиянье луны —
Выразительным, но ничего не выражающим взглядом пройдены.
Безымянная уединённость, твои гонги и стогны ещё не мертвы.
Окровавлено виснут звёзды — секирами над аристократами!
Добросовестными руками скрученные, засохшие груды ботвы —
На безудержных нивах суде'б. И затихли накрытыми
Простынями морозными — сколько их, сколько их, брошенных в смертный покой!
...Этой ночью в саду: поцелованный воздух, объята околица
Тихим пламенем звёзд... Эту мёртвую девочку с куклой в руке успокой —
Отлетевшую душу. Молчанье сосновыми иглами колется...
3.
Неподвижная музыка там,
Где закончилось лето цветов и где слышен
Шелест шествия рукава
Вдоль, источающей слёзы, немощи старца.
Вглубь доносится сок под корой —
Всплесков нет, лишь упавшая молодость выцветших вишен —
На рассветной земле. Это всё что осталось и, может статься,
Над беззвучною музыкой — крылья летят
Перелётных страниц — странниц строгих.
И глазами исхожены строки. Затих опрокинутый омут.
С беззаветной улыбкой под красным бинтом Бог цветов — обивает пороги!
И окрепшие снасти души, словно, ставшие мачтами сосны,
Скрипят встречь штормам, ослепительно стонут.
4.
Ветви ветром обласканы.
Да, поющему сердцу — дорога!
Ночь, споткнувшись об лацканы,
Пригубив захмелевшего грога,
Улеглась, улетучила
Все боязни, все горести.
Огородного чучела
Не пугаются вскорости
Птицы лета, обласканы
Спящей милостью взгляда.
Ночь, споткнувшись «об лацканы»
Облаков, прочно рада —
Просто быть, всякой, каждою,
На себя не похожею!
С утончённою жаждою,
С истончившейся кожею.
5.
Произрастающий в уединённости туманной жест
Розоватой ветки ранета германского
И отгремевшая русским дождём старорежимная жесть
Городской крыши, которую туман сковал —
Об одном и том же поведывают, вслушайся и всмотрись!
Шум разбуженной крови. Кровли сумятица.
Тишина ступает по барабанным перепонкам, будто рысь.
Кочевой сумрак под напором звёзд пятится...
Чьи-то руки шарят по эпохам, ищут хлеба в темноте —
Справедливости, есть ли она, не верится...
Высекайте из камня жизнь, небом захлебнитесь в тесноте,
Только бы не отринуть ветру от деревца!
Приподняв чёрное небо, каменные атланты не смогли
Удержать потолки в переулке брошенном.
Чья-то одинокая мать ворошит палкой в небе угли —
Догорают звёзды, что же делать, что же нам
Спелые гроздья образов растоптать и гирлянды огней?!
- С высоты тихой ночи разглядеть: «Вот оно...».
Ничего вроде нет, впрочем, стала в саду бесед(к)а бледней.
Всё пространство, ковром на плече спит, смотано.
6.
Хотя бы только голосом,
Выкликающим имена из глухой тишины разлук,
Воспомнить — умирающую Марину над Райнером Мария Рильке, над Роной...
Кого-то опрокинул в бездну сердце, а кого-то не коснулся, даже не развлёк.
Поэты смертельно присутствуют в жизни,
Прикованы цепью к памяти народной!
Мой глас онемевший : сквозь дождливые слёзы окон, вскользь приютов одичалый тлен!
И будет это : остроконечный зов собора или остывшая в полночь флейта,
Молитвенный шёпот инока в сизых сумерках так и не поднявшегося с колен,
Или хромоногая пиратская песенка выдуманного наяву Флинта, —
Только бы не узнанным пролился плач, вином, а не кровью казался залит стол,
Виной м о е й — была признана потеря современниками вечного былого!
Хотя бы только голосом отлетающих в звёзды птиц остались подлунные столь,
Облетающие листвою сады — следы моего неугомонного слова.
Смертельно жившая на земле,
В нас умолкшая родина, уместилась в саду,
В котором подают голоса стрижи, падают в землю странницы, павши ввысь, пели
Обетованные серафимы; в который из глубин сна по лестнице вверх сойду
И навек останусь слушать:
Потрескивание звёзд, молчание ветра, флейт трели.
-----
© Copyright: Вадим Шарыгин, 2018
Свидетельство о публикации №118090208121
